Что происходит со специальной школой-интернатом № 101 в Москве?

— Восемь лет назад [когда дочь Екатерины пошла в школу — прим. ред.] разговоров о слиянии не было: школа числилась на балансе как санаторная школа-интернат. Соответственно, финансирование было из департамента здравоохранения, и достаточно неплохое. Дети получали реабилитацию, была наработана достаточно хорошая база, была очень сильная коррекция. Детей учили хорошо — они впоследствии получали профессию.

— Из Подмосковья, из регионов, отовсюду. Потому что, как я поняла, Депздрав финансировался из федерального бюджета, и никакой разницы в выделении средств на ребёнка не было. А потом стали происходить изменения, о которых мы вообще были не в курсе. В нашей начальной школе произошёл ремонт, директор резко сменился на исполняющего обязанности — Челнокову Марию Леонидовну — и уже в её эпоху правления начались ухудшения. ГОУ СКОШ 101 превратилось в ГБОУ СКОШ 101, то есть перешла в департамент образования Москвы. Соответственно, сократили все кружки, а кружки для нас — это предпрофильная подготовка, детям это очень важно. Питание стало плохим, начались проблемы с педагогами: им сказали, что заработная плата урезается.

До тех пор, пока Мария Леонидовна не выдвинула идею присоединения нашей школы к 2077-ой под руководством Ирины Сивцовой, панику особенно никто не поднимал. Сказано это было вскользь, на собрании: мол, у школы трудное финансовое положение. На предложение вместе посмотреть финансовые документы и решить этот вопрос она не откликнулась. И 21 марта 2014 года нам объявили, что мы вошли в состав школы ГБОУ 2077. Уже 24 марта я обратилась в департамент здравоохранения и Роспотребнадзор с тем, чтобы у нас провели финансовую проверку.

Проверку сделали, какие-то нарушения нашли, но с результатами нас, конечно, не ознакомили. После проверки пошли улучшения, наладилась ситуация с кружками, но вопрос с ремонтом завис. На стадии назначения Челноковой были документы на ремонт старшей школы: столовой и спального корпуса. Эти документы я видела, но копий не осталось. На вопрос о том, что стало с этими документами и был ли оплачен ремонт, департамент не отвечает.

Всё равно у части родителей были претензии, почему не согласовали переход в ГБОУ — ведь теряется финансирование. К тому же, мы не знали, как будем лицензироваться в 2015 году. В итоге мы получили лицензию без пункта «адаптированные образовательные программы», то есть с нашей школы сняли статус коррекции. Значит, педагоги потеряли надбавки и коэффициенты. Они говорят, что всё-таки что-то начисляется, но совершенно не в том объёме, который гарантируется лицензией.

— Она была обычной, но на тот момент туда уже вошли несколько школ, в том числе школа для детей с девиантным поведением. То есть образовался такой мегакомплекс, который впоследствии переименовали в ГБОУ «Курчатовская школа». Наш сад попал на сайт pgu.mos.ru как обычный детский сад, и родители «обычных» детей стали подавать туда заявления. Сейчас он комбинированный, но на данный момент там обучается больше обычных детей, нежели глухих. Теперь это непонятная интеграция-инклюзия. Некоторым родителям глухих детей отказывают в приёме.

— Нет, говорят регистрироваться на pgu.mos.ru. А родители туда заходят и видят, что такого коррекционного сада там нет. О том, что есть такой сад, они узнают только по слухам от других родителей. Но большинство думают, что адаптированной программы нет, и не отдают туда своих детей. В общем, мы потеряли контингент.

Потом ситуация осложнилась: не набрали первый класс. Упёртые родители из детского сада выпустились и пришли к нам в школу, а им сказали, что мест нет. Но на самом деле у нас даже недобор детей: из 172 учеников 120 ночует, остальные пятьдесят два только приезжают на уроки и уезжают домой.

Мы потеряли адаптацию: дети растворяются в массе, а по методическим указаниям количество обычных детей не должно превышать количество коррекционных.

— 101-й детский сад переименовали в детский сад «Улыбка» — тоже без согласования с нами, хотя он был детским садом при школе 101, и разъединять их было нельзя.

— Да. Две школы оттуда вышли, и они стали присоединять детские сады. У них там вообще репутация краш-менеджеров. Перемешиваются детские сады и школы, освобождаются места, и на этих местах начинается строительство. Так, школа 415 очень пострадала, они закрыли логопедический сад, закрыли сад для слепых детей. Сейчас взялись за нас, аргументируя тем, что ситуация в школе аварийная, но это неправда. Просто нет ремонта. Тот ремонт, который хотят делать сейчас, подразумевает отселение всех детей. На управляющем совете была показана презентация Виталия Борисовича Калабаева с фотографиями, никакого отношения к нашей школе не имеющими. Была представлена какая-то разруха, показан обваливающийся потолок, говорилось, что детям там опасно находиться. Я спрашиваю: ну как же вы тогда им разрешаете сейчас быть там, нужно всех куда-то переводить! Отвечают: нет, мы сначала делаем заявку, обследование, встаём в очередь на капитальный ремонт, и только потом начинаем искать здание. В итоге оказалось, что они хотят перенести занятия в детский сад и отказать детям в ночном пребывании.

За последние десять лет в финансовых отчётах наша земля дорожает, и  само здание тоже дорожает, несмотря на то, что оно «аварийное». Так что происходит отъём территории. Глухих детей около трёх тысяч, а школ остаётся всё меньше и меньше. Сурдоцентр тоже расформировывают — хотят оборудование разместить по поликлиникам.

Надо понимать, что руководству школы надомное обучение детей выгодно — 170 тысяч рублей на ребёнка в месяц идёт. Это очень большая сумма, прозрачного отчёта по которой нигде не прописано. Это три урока два раза в неделю внутри школы, а остальное всё — с родителями дома.

—  Нет, это тоже на плечах родителей. Поскольку наши дети — не «опорники»,  доставка от школы и до школы не предусмотрена. А многие ездят из отдалённых районов, некоторые живут в Подмосковье и сделали регистрацию в Москве, так как все подмосковные школы уже закрыты.

Сейчас вся группа родителей единогласно хочет покинуть ГБОУ, чтобы перейти на казённое финансирование и сохранить коррекционность. Мы хотим сохранить детский сад, школу и присоединить какой-нибудь колледж, чтобы получать профессию. Потому что колледжи от нас ушли с момента перехода в ГБОУ — последние четыре года они не ведут уроки.

— Их не пускают. Я так понимаю, что те деньги, которые выделяются на детей, нужно делить с колледжем. Но финансист утверждает, что мы вошли в состав ГБОУ с большими долгами. Говорит, что у нас и сейчас долги. Но долгов не может быть, потому что у нас совместное с ГБОУ финансирование. Значит, это неграмотное руководство. Пусть предъявляют претензии к руководителям.

— Один из педагогов предупредил, что планируют ввести экспериментальные уроки с облачным помощником: электронные доски, на которых будет переводчик с жестового языка, пока педагог из обычной школы ведёт урок. Без учёта того, что обычные дети не изучают жестовый язык, и он для них словно какой-нибудь турецкий. Провели несколько уроков, поняли, что это невозможно. И я задалась вопросом: как вы, не имея коррекционного образования, проводите такие эксперименты? Ответ последовал в устной форме, агрессивный. И мы решили провести собрание, чтобы предупредить администрацию о том, что не стоит внедрять вещи, которые не согласованы с методистами. Нас услышали, но это отошло на второй план.

На само собрание мы пригласили управляющего, чтобы она зафиксировала факт выборов в совет. Потом от тех же педагогов мы узнали, что вместо собрания нам готовят «теплый приём»: управляющий позвала всю администрацию, своих помощников, собрание нам сорвала, не пустила досрочно в зал для подготовки к голосованию. В итоге даже сам директор пришёл.

— Да, он приехал. Не ожидал, что собрание ведёт родитель, а не управляющий. Ни на один вопрос не дал ответа.

—  Да, техническая возможность есть. Потому что когда мы входили в состав ГБОУ, нас никто не извещал — до шестого марта. Мы узнали об этом числа восемнадцатого. Сказали, что будет собрание, посвящённое реорганизации образовательных учреждений. Что конкретно произошло, нам не сказали, а уже это было проведено на документах. И по закону в управляющий совет должна входить одна треть родителей. Мы нашли список управляющего совета, состоявшего только из педагогов и воспитателей. И даже сами педагоги и воспитатели об этом совете ничего не знали. Какой там был протокол входа в ГБОУ, мы не знаем — нам его не дают. Показывают какой-то документ, совершенно на него не похожий. Мы хотим признать вхождение в ГБОУ незаконным — пойти либо через суд, либо через Отдел по борьбе с экономическими преступлениями, потому что есть подозрения о махинациях при ремонте.

Реорганизация, которая проходит в Москве, не имеет под собой никаких законодательных оснований. Была устная рекомендация господина Калины — улучшить качество образования и сэкономить финансы на количестве административного персонала. Устная рекомендация, которую все ринулись исполнять. Присоединять коррекционные учреждения — выгодно. Это и территории, и здания, и деньги.