Путеводитель по трущобам. Пенза

Мы обходим дом с тыльной стороны, на углу лежат кирпичи, вывалившиеся из дыры в стене. Территория вокруг дома на Кулибина, 10, ограждена сигнальной лентой, чтобы очередной обломок не разбил голову прохожему. Поднимаем ленту, Настя делает пару снимков завалов, местные бабушки подсказывают, что вход с другой стороны.

Это дом построен в 1965 году как общежитие для рабочих завода «Химмаш»: на первом этаже сидели консьержки, в штате работали слесаря и электрики. Сейчас в подъезде едкий запах, граффити Wu-Tang Clan и Onyx, старый сломанный диван и мрачная надпись на стене «ЧЕР» — между буквами входная дверь — «НЫЙ». На этом диване вряд ли кто-то лежал последние лет пять, и рэперов в этом доме не осталось.

Нас встретила тётушка в олимпийке и юбке с причудливым рисунком — Елена — поднимаясь на четвёртый этаж, она показывает на стены, как на экспонаты в музее: «Полюбуйтесь».

В ночь на 19 февраля 2017 года в этом доме произошло обрушение левого крыла строения, из-за чего в квартирах образовались сквозные дыры. Аналогичная авария произошла в 2014 году, в межсезонный период таяния снега: обрушилась кирпичная кладка с первого по пятый этажи.

На следующий день вечером я пил чай на кухне, отец включил местный «11 канал», по новостям шёл репортаж — как раз про это обрушение. Начальник управления ЖКХ города Пензы Андрей Гришин прямо отвечает корреспонденту: «Дом рухнет, объявят ЧС, и тогда будем что-то делать».

23 февраля в пресс-службе администрации города сообщили, что разрушение обусловлено «беспечным отношением жильцов к своей собственности». По мнению властей, капитальный ремонт кровли не проводился по решению собственников, а дом разрушает вода из санузлов и кухонь, которая уходит в слив в полу и скапливается в стенах.

Жильцам предложили переехать в маневренный фонд, однако на такие условия согласились единицы: часть собственников либо съехала на съёмные квартиры, либо продолжает жить в аварийном доме. Проблема с переездом в маневренный фонд заключается в условиях предоставления квартир: получить безопасное жильё могут только те, кто не имеет в собственности иного жилья. Жильё в маневренном фонде представляет собой небольшие квартиры от 6 до 12 квадратных метров с общей кухней.

 — Мы с 2009 года все пороги обиваем — тогда-то и начались первые проблемы в доме. Протекла крыша, вода текла прямо в квартиры, в комнатах у людей грибы росли. Хозяева уедут на выходные в деревню, приезжают — а на подоконниках грибы, — рассказывает Елена, жительница аварийного дома. — Вот, смотрите, как красиво. Когда Ильин (заместитель главы администрации Пензы — примечание автора) сюда зашёл, всё посмотрел, он сказал: «А что такого? Здесь ничего, нормально». Это разве нормально?

Елена показывает пустые квартиры, хозяева которых не выдержали нынешних условий проживания. Десятый дом по улице Кулибина — это пятиэтажное общежитие, в каждом пролёте на этаже живут порядка тридцати семей. В этом доме остались люди, которые попросту не могут себе позволить другое жильё.

 — Давайте я вам свою квартиру покажу. Правда, у меня тут небольшой творческий беспорядок. Эта комната — жилая. И с моей стороны не течёт вода, но всё равно такая картина во всех комнатах, — она отодвигает занавеску, за которой отслоившиеся обои и ржавого цвета плесень. Пахнет сыростью.

— Здесь жил инвалид, — Елена открывает соседнюю квартиру: в квартире пыль и оставшиеся вещи после владельца. В углу висят иконы, на столе — портретное фото. Плинтус прогнулся от сильной влажности помещения.

 — Сейчас он переехал, потому что вода стояла в квартире выше порога и вытекала в коридор. Инвалид этот — мужчина набожный, он уехал из квартиры в монастырь.

Позже мужчина смог получить квартиру в маневренном фонде. Инвалид платит за неё около 5 тысяч рублей в месяц.

В квартиру удивленно заглядывает парень Саша, узнаёт: «Другую квартиру фоткать будете?». Звенит ключами и открывает комнату, где он раньше жил, но сейчас переехал к другу на неопределённое время. Картина схожая: стоят тазики, пахнет плесенью, линолеум вздулся. Саша энергичен и даже немного весел, он рад, что ему не приходится каждый раз менять тазы с водой и слушать удары капель.

 — Мы даже комнаты не закрываем, чтобы аварийные службы смогли спокойно сюда зайти, если лопнет труба или упадёт потолок, — добавляет Елена. — Чтобы люди видели, как мы живём.

С декабря 2013 года по март 2014 года в многоквартирном доме на Кулибина, 10, был проведён капитальный ремонт за счёт городского бюджета — на работы было выделено порядка 4 млн рублей. Тогда восстановили разрушенные стены, установили новые пластиковые окна, но, по словам жильцов, кровля не была восстановлена, то есть в ходе капремонта не устранили главную причину разрушения — худую крышу, с которой стекает вода и вымывает кирпичи из несущих стен.

 — У нас есть строитель, который не боится лазить на крышу — там нет вообще никакого покрытия, остались только стены перекрытия и всё, вода течёт прямо в квартиры.

В декабре 2015 года межведомственная комиссия признала дом аварийным в связи с физическим износом. Расселение жильцов официально запланировано до 31 декабря 2026 года, снос дома — до 30 июня 2027 года.

Елена проходит на общую кухню, показывает выделяющийся кусок стены — сквозная дыра, которую залатали в 2014 году, в другой комнате между потолком и полом стоят странные металлические балки. «Это временно закрепили строители, чтобы плиты во время ремонтных работ не упали нам на голову. А когда капремонт закончили, сваи эти убрать побоялись», — объясняет собеседница.

В Пензенской области действует программа «Переселение граждан из аварийного жилищного фонда на территории Пензенской области в 2013–2017 годах». Однако дом на Кулибина, 10, не попал в эту программу, так как расселению подлежат дома, признанные аварийными и подлежащими сносу до 1 января 2012 года.

Мужики проходят вдоль коридора, странно оглядываются, Настя фотографирует плафоны и стены. Елена перебирает кипу бумаг, большинство из которых — отписки и неохотно отмахивается от вопросов об управляющей компании.

—Они говорят, что на нашем доме большой долг за техническое содержание. Смотрите, сколько квитанций: одна, две… пять комнат из нашего пролёта — это все умершие, кто-то в восьмом году, кто-то в седьмом году. На них до сих пор идут квитанции. Комнаты закрыты, жильцов попросту нет, но на них идут долги. Такое и на других этажах, — объясняет собеседница.

Сейчас дом обслуживает МУП 7. За техническое содержание дома жильцы ежемесячно платят по 325 рублей. По словам Елены, предприятие практически не занимается домом, в случае неполадок со светом и отоплением, жильцы обращаются в аварийную службу.

Мы зашли в очередную квартиру, где жила женщина с ребёнком. На тумбочке лежит пыльная фотография малыша, плитка от потолка и обои отслоились, как и краска с батарей. Ящики у тумбочки приоткрыты, будто люди забирали вещи отсюда в спешке, как после бомбардировки. Между окном и стеной сквозная щель на улицу размером с руку.

Я трогаю подоконник, бетон рассыпается от слабого усилия пальцев. Чем дольше находишься здесь, тем сильнее страх — ощущаешь шаткость этого дома, ветер с улицы словно толкает стены.

 — Страшно? Не бойся. Мы думаем, это до первого несчастного случая. Пока кого-то не убьёт, никто не пошевелится.